Любовница Леонарда[СИ] - Виктор Песиголовец

— О нем! О нем! — кивнул демон.

— Господи, да ты с ума сошел! — она испуганно всплеснула руками. — Жена ведь обязательно спросит Миколу, куда он уходит, на ночь глядя, и просто не выпустит его из дома! Будет скандал.

— И об этом позаботится Равза! — посмеиваясь, проговорил Бубело. — Супруге Миколы сегодня придется переночевать у своей матери, та что-то захворала малость, а муж, как назло, где-то завеялся, видать, опять загулял с одной сельской бабенкой…

Девушка хотела что-то сказать, но не успела — в кухне внезапно погас свет, что-то громыхнуло, качнулся под ногами пол, и демон пропал.

Архелия стояла у окна и не знала, что ей делать. Неужели Грицай действительно сейчас придет? Что ему говорить? Как себя вести? Да она провалится сквозь землю от стыда!

В эту самую минуту кто-то робко постучал в кухонное окно.

Хозяйка метнулась к нему, резко отдернула занавеску:

— Кто там? — и, увидев знакомое лицо, приникшее к стеклу, сдавленно произнесла: — Колька, это ты? Что такое?

Когда она открыла входную дверь, парень торопливо переступил порог веранды и смущенно шмыгнул носом:

— Я это… подумал, что тебе плохо… боишься одна… плачешь за Евдошкой…

— Угу! — потупилась девушка, краснея.

— Теща, тетя Неля, ни с того, ни с сего заболела, и Дианка пошла к ней ночевать… А я вот к тебе… навестить…

— Ну, и правильно…

В прихожей Микола снял куртку, разулся и прошел за Архелией в гостиную.

— Садись пока на диван и включай телевизор! А я ужин…

— Нет, нет! — запротестовал Грицай, присаживаясь. — Не надо никакого ужина! Я поел.

Девушка пожала плечами, потопталась на месте, гадая, как вести себя дальше, неуверенно предложила:

— Давай тогда хоть чаю… С медом и гренками. Ага? — и, не дожидаясь ответа, повернулась, чтобы выйти на кухню.

Микола вскочил.

— Я с тобой! Можно?

В кухне он вдруг обнял Архелию за плечи, но почему-то сразу и отпустил. Стоял перед ней, нервно потирая руки и силясь что-то сказать. Его глаза бегали, он никак не мог сосредоточить взгляд на чем-то одном.

Набравшись смелости, она тихо поинтересовалась:

— Ты останешься у меня до утра?

Грицай встрепенулся, потупился, потом опять обхватил девушку руками и стал быстро покрывать поцелуями ее лицо. Он сильно волновался, прерывисто дышал, из его горла время от времени вырывались то хрипы, то всхлипы.

— Я… я не знаю, почему пришел… Ноги сами принесли меня к твоему дому… Лия! Милая, Лия… — шептал парень, и голос его срывался.

Чаевничать они сели не скоро…

Глава двадцать третья

Хоронила Евдошку Архелия одна. Ни сын, ни невестка покойной на похороны приехать не пожелали, хотя девушка специально отправила в Юрасовку Костю Беспалого. Бабушки Настасьи тоже не было — она сослалась на плохое самочувствие и попросила обойтись без нее. Правда, пообещала наведаться в Талашковку на сороковины, но уверенности в ее голосе внучка не услышала…

В последний путь Евдошку провожало не больше двух десятков людей, и Архелия даже подумала, что зря заказала в столовой поминальный обед на восемьдесят человек. Однако, к ее удивлению, помянуть покойную пришло полсела. И довелось срочно докупать водку и продукты.

В тот же день, к вечеру, девушка узнала, что убийца найден и взят под стражу. Им оказался уголовник со стажем Крыжень, который числился охранником в фирме Анатолия Кившика. В милиции Крыжень раскололся и назвал имя своего соучастника — Шишки, тоже неоднократно судимого, а также заказчика убийства молодой фермерши — Кившика. Когда оперативники поехали его задерживать, он не пустил их в дом и пригрозил, что будет стрелять в каждого, кто приблизится к калитке. Длительные переговоры закончились неожиданно — в веранде громыхнул выстрел. Когда прибывшая из Полтавы группа захвата выбила дверь и вошла в дом, то увидела предпринимателя на полу в луже загустевшей крови. Рядом валялось охотничье ружье.

На следующий день Архелию вызвали в прокуратуру на допрос. Она рассказала следователю то же самое, что и участковому Отечко. Записав показания, ее отпустили.

Не откладывая в долгий ящик, девушка приступила к ревизии Евдошкиного наследства.

Толстую потрепанную тетрадь, почти все листы которой были плотно исписаны каракулями, нашла на дне сундучка. Она была замотана в вышитый рушник и вылинявшую шерстяную кофту.

Архелия с интересом полистала этот своеобразный свод инструкций и остановилась на одной записи, сделанной химическим карандашом. Попробовала разобрать почерк — получилось! "Чтобы наслать на кого-то сильную и длительную зубную боль, надо добыть любую его одежку, скрутить в трубочку и понемногу подавать в топку, где пылает сухая крапива, сорванная в полнолуние на кладбище или возле отхожих мест, — читала молодая ведьма. — При этом следует трижды повторить заклинание: "Мучениче Антипе, ты терпел и такой-то пусть терпит! А ты, бес Савватий, иди и крути такому-то зубы…". В следующей записи были расписаны действия ведьмы, вызывающие у человека расстройство желудка и кишечные колики. Дальше речь шла о том, как насылать на людей приступы падучей болезни, лихорадки, головной боли…

Замотав тетрадку обратно в рушник, Архелия положила ее на топчан и принялась исследовать содержимое шкафов в светелке и двух деревянных ящиков — в сенях. В шкафах и ящиках лежали какие-то свертки, мешочки, баночки и бутылочки. Все их девушка разложила на полу возле печки и присела на топчан отдохнуть.

— И ты думаешь, что разберешься со всем этим добром без моей помощи? — неожиданно услышала она чуть шепелявый женский голос и с перепугу вскочила.

— Кто здесь?

— Да я это, твоя помощница Палаксена! — прозвучало уже из другого угла.

— Почему я тебе не вижу? — сразу успокоившись, недовольно спросила Архелия и опять опустилась на топчан. — Ты что, вздумала играть со мной в прятки? Мне это совсем не нравится!

— Че ты злишься? Че наезжаешь? — заныла невидимая Палаксена. — Здеся я, под столом!

— Вылезай! — строго приказала молодая ведьма.

Из-под стола сначала показалась голова со взбившимися в клубок недлинными огненно-красными волосами, затем — узенькие плечи, а потом — и все туловище сухонькой женщины неопределенного возраста, но никак не старой. Ее длинный нос напоминал клюв аиста, а живые, совершенно круглые, светло-коричневые глаза, излучавшие добродушие, были похожи на две пуговицы.

— Здрасьте, мамзеля! — произнесла она жеманно, встав на тонкие ножки и вытянувшись во весь свой полутораметровый росточек.

— Здравствуй, Палаксена! — ответила девушка, не сумев сдержать улыбку. — Вот ты какая, значит?

— Ну да! — мотнула бесовка рыжей головой. — Такая я — неотразимая, красивая, элегантная…

— И скромная! — уже смеясь, прибавила Архелия.

— Да уж не без этого! — серьезно согласилась Палаксена, качнув худосочными бедрами.

Одета она была довольно экстравагантно: синяя юбочка, не прикрывающая торчащих коленок, ярко-желтая блузка с коротким рукавом, на шее — коралловые бусы, но ногах — остроносые зеленые босоножки с красными пряжками. Наряд дополнял черный матерчатый пояс шириной с ладонь.

— Красивые у тебя бусы! — сделала комплимент Архелия.

Бесовка застенчиво опустила глаза, крутнулась на каблуках и прошепелявила:

— Это мне Равза подарил! Недавно…

— А где он взял такую хорошенькую вещицу? — поинтересовалась девушка, делая вил, что этот вопрос ее действительно занимает.

Палаксена пожала плечиками:

— Не знаю! Наверно, стырил где-нибудь… — И, помедлив, призналась: — Он мне и эти босоножечки преподнес…

— За какие заслуги?

— Да так… Я люблю подарки!

— Понятно! — вздохнула Архелия. — А что ты делала под столом?

— Как что? — удивленно приподняла рыжую бровь бесовка. — Хотела эффектно предстать перед тобой!

— У тебя получилось! — рассмеялась девушка. И, указав взглядом на припасы покойной Евдошки, уже серьезно спросила: — Так ты пришла, чтобы объяснить мне, для чего все это нужно и как его использовать?

— Верно! — подтвердила Палаксена, растягивая свои тонкие губы в улыбке. — Я сейчас по-быстрому все разъясню.

Она тут же опустилась на пол, села, поджав под себя ноги, и начала по очереди брать в руки мешочки и пакеты.

— Здеся огарки свечек, поставленных за упокой, а здеся — огарки свечек заздравных. Они тебе понадобятся, чтобы делать мертвую и живую воду… Тута — сухая крапива, тута — плоды и корни волчьего лыка… Это — мешочек с лягушачьими лапками, а этот — с высушенной кожей гадюки… В черном пакете — земля с могилы самоубийцы…

Перебрав все свертки и мешочки, бесовка принялась за бутылки и баночки.

— В этой бутыли мертвая человечья кровь, в этой — козлиная кровь, — споро комментировала она. — В маленькой баночке — настой мандрагоры, в этих, больших, банках — сонная вода и эликсир для одряхлевших стариков…